Артем Мичурин - Полведра студёной крови[СИ]
— День добрый, — поприветствовал я с порога мрачного хозяина оружейной лавки.
— Да уж, — отозвался тот и поскрёб щетину, на чём весь энтузиазм в купе с радушием исчерпался.
— Хм, — бегло осмотрел я полупустые стенды, приютившие несколько двустволок, два помповика и три карабина, самым крупнокалиберным из которых оказался СКС. — А пятидесяток когда завоз будет?
— Смешно, — "бойкий" продавец, не меняя выражения лица, поковырялся грязным ногтем в зубах и сплюнул. — Ещё что-нибудь?
— Да, есть одно дело, — снял я с вешалки "лифчик" под АКашные рожки. — Юбилей у друга скоро. Хочу подарок ему сделать.
— Ну так бери, хорошая вещь, — слегка оживился гений торговли, что впрочем не помешало ему в следующую секунду целиком погрузиться в изучение застрявших под ногтем ошмётков, только что выковырянных из зубов.
— Пожалуй, — "заинтересованно" разглядывал я кривые с болтающимися нитками швы. — Только вот боюсь, как бы он — друг-то мой — сам такую не купил. А то ведь неловко получится. И радости от подарка никакой.
— Да за последнюю неделю у меня их две штуки всего забрали.
— А не припомнишь, не было ли среди тех покупателей крепкого мужика моего примерно роста, волосы русые коротко стриженые, глаза серые, в комке таком пятнистом? — указал я на похожую тряпку. — Не особо разговорчивый, как ты прямо.
— Не видал такого.
— Совсем? Может, он ещё чего покупал?
— Да говорю же — не заходил ко мне твой приятель. Я бы запомнил.
— Ну, что ж… Благодарю за исчерпывающую консультацию, — открыл я дверь на выход.
— А как же "лифчик"?
— А "лифчик" придержи для меня, за деньгами схожу.
Оставив горе-продавца томиться в предвкушении барыша, я направился к "Славному выстрелу". Однако там меня ждало разочарование в виде прибитой к двери таблички с надписью: "Продаётся" и адресом, куда следует нести деньги.
Судя по всему, оружейный бизнес в Березниках переживал не лучшие времена. То ли поставок ждать было неоткуда, то ли народ совсем расслабился, лишённый внешних и внутренних угроз. И действительно — на улицах встречалось подозрительно мало вооружённых горожан. Не считая местной милиции, щеголявшей красными повязками на рукавах и "калашами" за спиной, редко у кого можно было заметить топорщащийся от пекаля карман или хотя бы нож за голенищем. Вопиющая безответственность, как по мне. Никогда не понимал идиотов, полагающих, что посторонний дядька с автоматом защитит их в, случись какая хуйня. На мой взгляд, нет более нездорового общества, чем то, в котором вооружено два-три процента населения. Равно как и нет общества более здорового, чем то, в котором вооружены все поголовно. Как тут не вспомнить крылатое: "Анархия — мать порядка"? Во-первых, оружие дисциплинирует. Мало кто решиться дебоширить, зная, как легко можно схлопотать пулю. Да и просто мелкие ссоры сходят на нет, когда потенциальные скандалисты, перед тем, как дать языку волю, прикидывают — а стоит ли дразнить судьбу. Во-вторых, оружие очищает. Всегда найдутся те, кого остановит только пуля. Нет, это не герои, не храбрецы. Это уёбки, которые угрожают чистоте генофонда. Тем более что бабы таких любят. А пуля — этот маленький благословенный комочек свинца — не даёт уёбкам размножаться. Дисциплина и самоочищение! Только так общество может двигаться вперёд. И Березникам, по всему видно, давно пора пустить кровь. Хотя бы медицинских целях.
Магазин со "звучной" вывеской "Охотник", оказался расположен в цокольном этаже жилой кирпичной пятиэтажки с видом на пруд. Тяжёлая входная дверь внушала надежду на серьёзность заведения, и не обманула её.
— Ого! Так вот где все настоящие стволы, — забыл я о вежливости, рассматривая выставленный товар, среди которого нашлось место пяти модификациям АК, РПК, ПКМу и даже АСВК, которой мне так недоставало в "Крупном калибре".
— День добрый, — поприветствовал из-за стойки седой коренастый мужик лет пятидесяти с глазами, застывшими в подозрительном прищуре.
— Осторожно, порог, — предостерёг меня — задравшего голову — сидящий в углу охранник с коротким помповым дробовиком неизвестной мне модели в руках.
— Богато-богато, — продолжал я изучение выставленного на продажу арсенала и сопутствующей амуниции.
— Ищите что-то конкретное, — поинтересовался седой.
— Да. Юбилей скоро у друга. Хочу памятный подарок ему сделать — ГШ-18. Он у меня, знаете, такой милитарист. А сам-то я в этом — стыдно признаться — ничего не смыслю, — улыбнулся я как можно добрее.
— Есть у меня ГШ-18, смотрите, — как ни в чём ни бывало достал продавец с витрины весьма редкий экземпляр.
— Чёрт, — глянул я на прикрученный к предохранительной скобе ценник.
— Недёшево, — согласился седой. — Если это проблема, могу предложить "Грач", под тот же патрон. Честно говоря, он поудобнее будет, и цена божеская.
— Нет-нет, благодарю. Друг хотел именно ГШ. Такой уж, понимаете, педант. Как втемяшит что себе в голову, оглоблей не вышибешь. Только вот…
— В рассрочку товар не отпускаю, извините, — попытался предвосхитить мои жалобы седой.
— Не в этом дело. Просто, я опасаюсь, как бы мой друг уже не приобрёл себе такую игрушку. Накладно будет ошибиться с подарком.
— Исключено. Во всей округе такой только один, и он, как видите, здесь.
— Прекрасно. Но что же тогда он у вас покупал? Я точно знаю — захаживал сюда.
— И кто он, этот ваш друг?
— Ох, простите мою рассеянность. Сейчас постараюсь описать: ему скоро тридцать пять, моего роста, но ни в пример крепче, русые волосы коротко стриженные, серые глаза, одет, скорее всего, был вот в такую курточку, — ткнул я пальцем в камуфлированную парку на вешалке. — Не разговорчивый. Расплачивался, вероятно, не здешним серебром.
— Был у меня похожий покупатель, дня два назад, — кивнул седой. — Взял четыре коробки "семёрок", разгрузку АКашную, масло, двадцатиметровый трос, пояс страховочный, репшнура пять метров, ледоруб и ещё кое-что по мелочи. Я ему, помнится, ещё засидку складную предложил со всей обвязкой в комплекте, но он отказался.
— Интересно. Как думаете, для чего ему всё это понадобилось?
— Видно, на кабана с дерева поохотиться решил, — пожал седой плечами.
— Ну да… А ледоруб?
— Вот чего не знаю, того не знаю.
— А может он в горы пойти собрался?
Этот вопрос неожиданно вызвал молчаливую паузу. Продавец и охранник уставились на меня с таким видом, будто из моего черепа только что выросли рога.
— Вы не местный? — нарушил, наконец, тишину продавец, а его прищур сделался ещё уже.
— Мы с другом тут недавно. Прекрасный город у вас, кстати.
— Здесь. Никто. В горы. Не ходит, — вкрадчиво проговорил седой, заметно помрачнев.
— А… почему?
— ГШ берёте? — нарочито проигнорировал он мой невинный вопрос.
— Конечно. Зайду к вам завтра с деньгами. Увы, не имею при себе нужной суммы.
— Буду ждать, — убрал седой с прилавка "подарок" и понизившимся голосом произнёс мне вдогонку: — Отговорите вашего друга, если не желаете ему смерти.
— Конечно, непременно. Всего доброго.
В назначенный час следующего дня я вышел дворами к "Полной чаше." Ничего подозрительного перед кабаком: пара забулдыг замерзает в канаве, какая-то баба, не найдя своего мужика, стоит на крыльце с разинутым хавальником, соображая, где еще, как не здесь, искать своего супружника. В общем, все как обычно. Разве что мироновский мерин опять дремлет, в ожидании хозяина, но на этот раз в компании парня, одетого в синюю телогрейку, светлые шерстяные штаны и с рыжей шапкой на башке.
— Вечер добрый, — я вошел и мельком оглядел зал. Вся честная компания расположилась за тем же столом, что и мы давеча с Бактерией — в углу, недалеко от барной стойки, напротив дверей. Люблю я, понимаешь, держать главный вход под прицелом и запасной под боком. Есть у меня такая слабость.
Сам Вован, сученок, все-таки уже успел нажраться до остекленения в глазах. Ну и хер с ним, главное — дело сделал.
— И тебе не хворать, — меня внимательно изучали три пары глаз. И только детина, которого Бактерия представил утром, как Матвея, лишь мельком зыркнув на меня, безучастно смотрел теперь в узкое закопченное окно.
— Вован сказал, что ты… — начал, было, дядечка лет пятидесяти с покрытым оспинами лицом и рыжими усами. Мирон Черный, наверное.
— Да, и мне нужны работники, компаньоны и просто добрые соседи. Поэтому я предлагаю вам сделку: все получают свое честно проебанное обратно, а Мирон — долю в тутошней лавке. Но… — я поднял вверх указательный палец, и все четверо мои собеседника уставились на него, — …только после того, как я заебашу завтра Степу-Хряка.
— Эта… а за каким хуем тогда мы тебе нужны? — спросил рябой, сразу повеселевший от мысли, что за него сделают то, на что он никогда бы не решился, хотя всегда этого хотел.
